Для людей нашего региона, хоть в какой-то степени связанных с образованием образ Юрия Глебовича Ворова ассоциируется с чиновником в хорошем понимании этого слова. Действительно, большая часть временного интервала трудовой деятельности этого человека связана именно с административными должностями — декан физического факультета БГПИ, проректор по научной работе БГПИ, ректор Горно-Алтайского педагогического института, первый проректор БГПУ. Во всех этих вариациях рабочим местом Ворова Ю.Г. был большой стол почему-то с большим количеством бумаг, часто вперемешку с экзотическими "штучками" (курительная трубка, логарифмическая линейка, чернильная ручка, энциклопедия по стрелковому оружию и т.д.). Но мне хотелось бы рассказать об этом человеке сначала с позиции студента, старосты группы, командира стройотряда того факультета, где он был деканом, а затем с позиции ученика и единомышленника, которого научили всему тому, что я знаю и умею как физик-экспериментатор.
Узнав Юрия Глебовича как преподавателя, я сразу же ощутил очевидную вещь: учебный процесс, организованный этим человеком, будет отличным от среднестатистического, к которому студент быстро привыкает. Отличия эти проявлялись в читаемом лекционном курсе, проводимых практических занятиях, экзаменах, назначенных на 6 часов утра. На лекциях Юрий Глебович всегда стремился "привязать" излагаемьй материал к той окружающей действительности, которая демонстрируется не только на лабораторном стенде, но и находится вокруг нас, часто принося на лекцию предметы, которые подобрал по дороге из дома. Изгибая, ломая или натирая их один о другой, он пояснял, как проявляются те или иные физические законы. Что касается практических занятий, то это, как правило, была беседа со студентом на равных. При этом создавалось впечатление, что ситуацию обсуждают собеседники, одинаково хорошо владеющие основами дисциплины и пытающиеся на основе собственных знаний решить поставленную задачу. Признаюсь, нам казалось, что мы действительно знаем и действительно сами предлагаем варианты решения проблем. Быстро устанавливалась атмосфера, когда самым неприятным было проявить некомпетентность на таком уровне, что даже Юрий Глебович не может убедить тебя, что ты это знаешь. Это являлось основным мотивом к учению.
Как старосте группы мне приходилось решать с деканом не только проблемы успеваемости, но и все остальное, что связано с жизнью студентов, особенно, когда 80% из них проживали в общежитии. Любое дело, когда в него вовлечено большое количество людей, сопровождается необходимостью соблюдения множества формальностей, выражаемых в соблюдении инструкций. Никогда никто не скажет плохого слова в адрес руководителя, если он строго придерживается в своей работе требований закона. Юрий Глебович их тоже не нарушал. Но всякую проблему текущей студенческой жизни он решал не так: "Это не положено, потому что запрещено инструкцией", а предлагал вариант решения, который формально не противоречил рамкам инструкции. Существовала атмосфера, когда дело свято, а формальности должны соблюдаться. Я не помню, когда, для Юрия Глебовича студент был плохим: они для него были разными. Студент отчислялся только тогда, когда он сам понимал, что дальше учиться не сможет. Декан за него боролся до последнего. Атмосфера была такова, что староста приходил к декану не получать указания, а предлагать вариант решения той или иной проблемы. Получалось всегда так, что старший и опытный человек только советовал, а решение вроде бы староста принимает сам - и так на всех уровнях студенческого самоуправления. В общежитии студсовет все организовывал сам, в стройотряде командир принимал решение сам, и т.д. По крайней мере, так нам тогда казалось. Сейчас, с позиции прошедшего времени и обретенного опыта понимаешь, что это была целенаправленно формируемая атмосфера, за которую Юрию Глебовичу, по-видимому, приходилось испытывать немало трудностей в отношениях с ректоратом и парткомом, потому что максимализм, присущий возрасту "принимающих решение", порою выплескивался через край. Но с присущим ему терпением, если даже это ему не нравилось, исправляя, он никогда не "ломал через колено".
Как командир стройотряда с семилетним стажем, могу с уверенностью сказать, что это умение декана — поставить студента в положение принимающего решение, за которое он сам несет ответственность, — явилось тем феноменом, когда наш "Импульс" за все время существования ни разу не выбывал из тройки призеров в краевом соревновании, где была не одна сотня отрядов. Причем, третье место для нас было неудачей. Это был пик в развитии стройотрядовского движения. Феномен заключался в том, что наш отряд — отряд педагогического института — строил жилые дома и производственные объекты в сельской местности: в совхозе "Ситниковском" Баевского района, например, построены 72 квартиры (улица носит название "Студенческая"). Таких результатов не было ни в политехническом институте, ни в строительном техникуме, где готовили будущих строителей. Стройотряд формировался в атмосфере, где дело являлось святым, а неизбежные формальности необходимо было уметь соблюдать так, чтобы формально не было претензий. Более формализованной сферы, чем комсомол, в то время не было. И беда многих стройотрядов как раз и заключалась в том, что они "вязли" в этих формальностях. Обязательный контроль со стороны деканатов с указанием, как надо строить, делал людей безынициативными. У них приезд декана в стройотряд - это неприятное событие, а у нас - это событие, сопоставимое с днем строителя. Мы обязательно оставляли праздник посвящения в стройотрядовцы ко дню приезда декана. В этот день можно было делать вещи, которые можно позволить именно в этот день, и мы их себе позволяли. Стихи, песни и анекдоты не появляются из ничего. И, видимо, не просто так появилась стройотрядовская песня со словами в припеве "... и любим мы декана Глебыча и наш студенческий союз...", которая перекочевала из третьего трудового в первый и второй семестры.
Отдельной строкой в жизни Ю. Г. Ворова является его научная деятельность. Начнем хотя бы с того, как он приехал из аспирантуры в Барнаульский педагогический институт. Факт приезда я, конечно, не наблюдал, потому что сам появился в этих стенах значительно позднее, но это тоже легенда. Дело в том, что Юрий Глебович в Ленинграде занимался исследованием материалов на основе висмута под действием гидростатического давления до 10 000 атмосфер. Методика предполагает использование массивных металлических устройств, каждое из которых порою для нормального человека неподъемно. А он привез за собой из Ленинграда практически целую лабораторию. Как это он это сделал, и сегодня остается загадкой.
Среди физиков более предпочтительной является сфера теоретическая, которая во все времена требовала значительно меньше средств, человек был менее зависим от различных приборов и устройств. Сначала достаточно было карандаша, потом появились вычислительные устройства, теперь теоретику достаточно компьютера. В 70-е годы ситуация сложилось так, что исследованиями под действием гидростатического давления занимались только в Москве и у нас в Барнауле. Сложность подобных экспериментов заключается, прежде всего, в том, что только подготовка к проведению измерения занимает порою неделю и больше, причем часто все заканчивается неудачей и приходится начинать сначала. Тем менее появление Юрия Глебовича со своей методикой явилось отправной точкой в подготовке специалистов для физического факультета (сейчас работают в вузе ректор Лопаткин В. М., доцент Петропавловский М. Д. и другие - всего нас семь человек). И хотя формально все мы были аспирантами кафедры общей и экспериментальной физики ЛГПИ им. А. И. Герцена, на самом деле все мы делали работу в лаборатории полуметаллов БГПИ под руководством Юрия Глебовича. Я был последний из тех семи человек. Из аспирантуры я вернулся в 1988 году, а там начались известные события, когда денег на науку никто не выделял, а Юрий Глебович уже был ректором Горно-Алтайского института. Своим научным руководителем я считаю именно его, потому что в аспирантуру он меня отправил только тогда, когда я закончил эксперимент в этой самой лаборатории на проспекте Социалистическом 126 в 305 аудитории. В Ленинград поехал писать диссертацию и ждать, когда пройдет три года. В то время среди физиков были не часты защиты в срок после окончания аспирантуры, а досрочно — таких случаев, по-моему, не было. Ленинград нужен был со своими библиотеками, а написание диссертации все равно требовало присутствия Юрия Глебовича. Он к этому времени был уже в Горно-Алтайске. В те времена стипендия аспиранта и небольшой приработок позволяли если не каждый месяц, то через месяц перемещаться из Ленинграда в Барнаул, а затем в Горно-Алтайск. Интересным фактом является то, что как ректор Юрий Глебович был тоже не "совсем стандартный". Дважды мне пришлось посещать его зимой. И дважды я его находил не дома и не в кабинете ректора, а в подвале вуза с паяльной лампой, отогревающего систему отопления.
Сегодня основанная Ю. Г. Воровым лаборатория по-прежнему работает, хотя и не в тех масштабах, но в рамках прежней модели. Восстановлены связи с кафедрой общей и экспериментальной физики теперь уже Санкт-Петербургского Российского Государственного педагогического университета. Среди преподавателей кафедры общей и экспериментальной физики РГПУ им. А. И. Герцена есть уже выпускник нашего факультета, который в 2003 году поступил в аспирантуру на эту кафедру. Есть магистранты и аспиранты - выпускники нашего факультета. И все это благодаря Юрию Глебовичу.